В Петербурге вампиры приглашают на танец

Все никак не могу собраться написать о Бале вампиров в питерском Театре музкомедии, так как на момент премьеры еще не завела блога, а потом было как-то не до того. В ноябре побывала в российской версии вампирского замка в третий раз, и надо сказать, впечатления были в целом те же самые, что и от премьеры. Не скажу, что пришла в бурный восторг - я уже видела этот мюзикл дважды в Вене (просила ведь Сэрича приехать в Питер, обещался, а сам так и не приехал!) и в Будапеште. Однако, если судить объективно - спектакль удался на хорошем уровне, с первым блином справились более чем успешно. 

Огромным удовольствием было просто сидеть во втором ряду и любоваться великолепным Кентауровскими декорациями и костюмами, готишными проекциями и эффектными танцами. Хореография и пение были более чем на уровне (а это за границей не пошьешь) и как мне кажется, за год здесь наблюдался явный прогресс. 

Что было нового и впечатляющего при третьем просмотре, это, несомненно, пение Ожогина, примирившее меня в конце концов с его Кролоком. Ожогин достаточно силен в этой роли, хотя, на мой взгляд, его Кролоку не достает глубины, но это может быть и режиссерской трактовкой образа, а может быть, воспринимать героя как должно элементарно мешает кошмарно переведенный текст. Но сила голоса потрясающая, особенно его мощное, вибрирующее «догнаааааать», или что он там кричит в конце, долго звучащее в круговерти меняющихся декораций. 

Безусловно хороши Сара – Газаева и Альфред – Новицкий. Очень порадовал меня и выбор Белого вампира - «танцевального» Альфреда из видений, он был действительно похож на «себя настоящего», а такое бывает нечасто. На Западе в составах постоянно происходят передвижки, зачастую внезапные, и визуальную схожесть персонажей, которые должны быть похожи, можно считать большой удачей.

По-прежнему великолепен Герберт-Гордеев, на премьере ставший звездой спектакля. Ничего нового в его роли через год я не увидела, но смотреть на это – сплошное удовольствие.

Не изменились мои впечатления от Шагала, который и в прошлом году не особо радовал. Голос - сильный, красивый, звонкий и молодой, зачем Шагалу это? Он и звучал и выглядел слишком молодо, и драматически обыграть нужный образ у него совершенно не получилось. Он просто изображал что положено с соответствующим выражением, тут не было никакого вхождения в образ, понимания, что этот персонаж собой представляет. Может, недостаток опыта. Кстати, никогда не слышала, чтобы Шагалу аплодировали так хило.

По-прежнему не радует профессор. Не уверена, что все три раза видела одного и того же актера (кажется, все-таки разных), но мою любимую высокую ноту в Wahrheit он не тянет и даже не пытается тянуть. Пропадает весь эффект. Не говоря уже о падающем полене, которое в результате падает непонятно к чему и несмешно.

Но самое (а может быть, на самом деле, и единственное) откровенно слабое место этой постановки – перевод текстов, местами искажающий смысл оригинала, местами неспособный донести мысль, а местами просто глупый. 

Особенно, конечно, пострадала моя любимая Unstillbare Gier. Может быть, переводчица сама ферштейт дойч, но слабо, может, ей кто-то дал грубый подстрочник, и она не знала, о чем, собственно писать... Но, по мне, уж лучше придумать свой собственный рассказ, точно передав смысл, нежели лепить невнятный подбор примерно тех же слов. Например, можно было не выкидывать походя конкретные даты, а просто вдуматься, о чем скорбит паж Наполеона в 1813 году... Против «дочки католического пастора», о которой много было разговоров, я как раз ничего не имею, противоречие там так или иначе заложено в текст, но вот про первый секс (а никакого другого толкования в голову не приходит) герра Кролока – это было настоящее откровение.  :)

Веселит текст с самого начала. Альфред рассуждает в заснеженных горах примерно так: «Где же профессор? Наверно, он, как обычно, присел… (пауза)... чтобы записать свои наблюдения». Во время этой паузы можно красочно представить себе, куда и зачем присел профессор. И задуматься, а что он ел на последнем привале. Ну вот нельзя допускать таких вещей!

Не упустили и возможности сделать классическую глупость: "Как смешно быть мертвым" Смешно - прямо обхохочешься. Странно, там, странно, и никак иначе.

Еще один косяк-не косяк российского текста. Профессор угрожает Кролоку, мол, я тебя заспиртую, и будет тебе место только в «фильмах ужасов». Продвинутый, однако, профессор – в XIX веке знает про фильмы ужасов. В оригинале были романы – понятная отсылка к классике того времени, Стокеру, Лё Фаню, Полидори и т. д. Или считается, что современная публика не знает, что, кроме фильмов, еще и книжки есть?

Но, в общем и целом, здешний Бал вампиров остается более чем удачной первой попыткой поставить современный европейский мюзикл. Долгих ему лет и продления ангажемента на питерской сцене. Премьера произвела приятное впечатление, и через год мюзикл по-прежнему представляет собой качественное развлечение на вечер и большое удовольствие ценителям готики.

И при новом посещении спектакля вспоминаются дивные моменты с премьеры, особенно, появление на сцене во время поклонов Михаэля Кунце – преклоняюсь перед этим человеком…

Передаю привет Кевину Тарту в фойе от общей знакомой :)

Юбер Готье и его трактаты

Самый первый в Европе трактат о строительстве мостов был опубликован в 1716 году в Париже. Его автором был Юбер (или Анри, по другим источникам) Готье (Hubert (Henri) Gautier, 1660 – 1737), французский архитектор и инженер мостов и дорог.

(смотрите, на мосту происходит дуэль, а из-за этого - пробка!)

Готье родился в старинном городе Ним в Лангедоке, на юге Франции. Изучал медицину, получил степень доктора, но впоследствии увлекся точными науками и сделал карьеру именно на этом поприще. В качестве королевского инженера он исполнял заказы Военно-морского флота и занимался строительством общественных зданий в родной провинции Лангедок. Написанный им «Трактат о строительстве дорог», первая работа нового времени на эту тему, вышел в свет в Тулузе в 1693 году.

  

В 1713 году он был назначен одним из первых генеральных инспекторов мостов и дорог и поселился в Париже. Опубликованный им в 1716 году «Трактат о мостах» пережил множество переизданий в течение XVIII века, был переведен на немецкий язык и оставался единственной работой на эту тему до начала XIX века. 

Недавно мне довелось подержать в руках  первое издание его знаменитого трактата, вклад которого в развитие инженерного дела трудно переоценить. Скромный томик карманного формата в одну восьмую листа, переплетенный в желтовато-белесую телячью кожу, сохранившую замечательную гладкость и прочность, содержит три работы Готье: «Трактат о мостах», «Трактат о строительстве дорог» и опубликованное годом позже «Рассуждение о толщине устоев моста, о ширине опор…». Все три книги опубликованы Андре Кэйо, соответственно, в 1716 и 1717 годах, с апробацией и королевской привилегией, являвшейся в те времена своеобразным копирайтом.

О содержательности трактата о мостах можно судить по его полному заглавию, приведенному на титульном листе (в те времена титульный лист сообщал исчерпывающую информацию о книге, игравшую роль аннотации, а нередко – и содержания): «Трактат о мостах, где говорится о мостах римских и современных; об их видах; о мостах как из камня, так и из дерева, и об их расположении на месте. 

О проектах мостов, о материалах, из которых их строят, об их фундаментах, об их подмостках, арках, машинах, перемычках для их сооружения.

О разнообразии видов мостов, будь то постоянные мосты; подвижные, плавучие, перекидные, разводные, раздвижные, подъемные мосты со стрелой или коромыслом и т. д.

С объяснением всех терминов искусств, применяемых в строительстве мостов и рисунками, на которых показаны их различные части.

И эдикты, декларации, решения и указы, выпущенные по поводу мостов и дорог, улиц, водоемов, рек. Правовые установления по этому поводу. Об их содержании в порядке. О гарантиях. О дорожных пошлинах и предписаниях по проезду транспорта».

Как можно видеть, автор, сетующий в предисловии на то, что мостам в работах по архитектуре уделяется ничтожно мало места, и априори предполагается, что профессиональный архитектор знает на эту тему все, хотя тема мостов исключительно обширна и требует отдельного рассмотрения, дает в своей работе исчерпывающую на тот момент информацию, включая правовой аспект. 

Работу дополняют гравюры, сделанные Н. Гераром, на вклеенных, сложенных в несколько раз листах, с изображениями разных типов мостов, рисунками их конструкции, чертежами. Рисунки, как было принято в то время, оживляют человеческие фигурки.

Так же обстоятельно подготовлены и другие два трактата.

Когда мой отец - преподаватель, специалист именно по строительству мостов - с интересом пролистал эту книгу, он заметил, что в те времена еще не знали формул, не умели рассчитывать необходимые размеры,  а потому все делали с большим запасом, на все случаи жизни. "Сейчас же, когда есть возможность точного расчета, запаса не делают, и время от времени конструкции рушатся, - заключил он. - А то, что строилось в ту эпоху, так и стоит". А я всегда говорила, что если бы в XVII веке производили компьютерные винчестеры, они бы крутились до сих пор! :) 

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ

Вот уже несколько лет почти все, что я пишу - и проза, и стихи - имеют отношение к театру или сцене. В этот раз не знаю какое сочетание впечатлений привело к созданию такой вот драматичной картины: война, разбитый бомбардировками город, единственная отдушина местного населения - театр, вечерний налет... и актер, вернувшийся на руины и осознавший, что его родного театра больше не существует, принимается от отчаяния и растерянности читать роль...



Театр был мертв, в том не было сомнений:
Из окон стлался дым.
Не спас его и частый дождь осенний -
Огонь неумолим.

Мужчина шел по улицам разбитым
Кварталами руин.
В район, бомбардировкою накрытый,
Вернулся он один.

Он шел, оцепенело озирая
Ослепший вдруг фасад.
Был этот дом в аду фрагментом рая
Часы тому назад.

Еще вчера он собирал весь город
Вечернею порой,
Еще вчера прохожий был актером,
Пожалуй что - звездой...

Несмытый грим щипал немилосердно
Усталые глаза,
И по щеке поэтому, наверно,
Упорно шла слеза.

Он пристально смотрел в глазницы окон,
Ища угасший свет,
Но там был только пепла вязкий кокон,
Ни отблеска в ответ.

Он вслушивался в тишину глухую
За мутью дымных штор
И вдруг, как будто хищник, дичь почуяв,
Рванулся он во двор.

Спешил прохожий к входу для артистов -
Привычка долгих лет.
Ему почудилось: сквозь сумрак мглистый
Его позвал кларнет...

Сорвав с петель досок обломки черных,
Актер вошел в проем.
Внутри он не узнал своей гримерной
Под пеплом и углем.

Но сквозь горячее нутро могилы
Мечтаний и страстей
Мелодия - дрожа, теряя силы -
Звали идти за ней.

По коридорам проплутав, он вышел
Из темноты на свет:
Над сценою обрушилась часть крыши.
Там и звучал кларнет.

На месте сцены обойдя завалы,
Актер спустился вниз.
Стоял в проходе зрительного зала
Упрямый кларнетист.

Актер напротив встал с ухмылкой волчьей
Под моросью седой.
Глаза в глаза они смотрели молча
Молчал и зал пустой...

***

День был мрачным с утра,
Злость, тоска и хандра -
Тошно видеть раздолбанный город.
Но в свой срок, как всегда,
Поднялась суета:
Новый выход готовят актеры.

Штат неполон сейчас,
Так что каждый из нас
Делать всякое уполномочен.
Под прикрытьем кулис
Именитый артист -
И портной, и гример, и рабочий.

Выбывает порой
То статист, то герой -
Что ни вечер, в составе замены.
Не учив ни черта,
Роль читаешь с листа
За кого-то другого со сцены.

Все в театре вверх дном,
Торопливость во всем:
Очень рано спектаклей начало.
Чтоб мог зритель уйти,
Не сбиваясь с пути,
По глухим, затемненным кварталам.

На окраинах есть -
Наша гордость и честь -
Заводские кирпичные зданья.
Оттого нас бомбят
День за днем, к ряду ряд,
Мимо цели - с завидным стараньем.

Будут после войны
Победившим нужны
Не сады и дома, а заводы,
И в кварталах жилых
Нет спасенья от них -
Бомбы здесь, что дурная погода.

В центре много следов
Взрывов, мертвых домов,
Но театр сохраняется целым.
Будто заговорен,
Возвышается он
Меж руинами - гордо и смело.

Но бывает подчас,
Возникают у нас
Пред началом спектакля сомнения:
Пуст не будет ли зал? -
Кто в опасный квартал
Поспешит - посмотреть представленье?

По местам собрались,
Мчится занавес ввысь,
В брюхе пусто, но нужно стараться.
С незапамятных пор
Знает каждый актер -
Представленье должно продолжаться.

Зала шумная пасть,
Вишне негде упасть -
Снова будут приливы оваций.
Видно, действен закон
Для обеих сторон:
Представленья должны продолжаться.

Что сюда их влечет?
Нас что гонит вперед
По настилу истоптанной сцены?
Долг, традиции, честь,
Страх, потери - Бог весть...
Знают, может быть, эти вот стены.

Здесь реальна лишь роль,
Притупляется боль -
Сцена действует так неизменно.
Но - легко различим,
Как усталость сквозь грим -
Рвется голос тревожной сирены...

***

Актер, как будто выходя из транса,
Окинул взглядом зал,
Что в хмуро-томном духе декаданса
Еще вчера сиял.

Потом вздохнул, как будто глядя в омут
Перед прыжком во тьму,
И отчего-то монолог знакомый
Пришел на ум ему.

И полились, как песня, строки текста
Заученной рекой
С оборванного накануне места,
Привычный взмах рукой,

И музыкант, подхватывая сцену,
Прижал к губам мундштук.
За весь оркестр трудился вдохновенно
Печальный ломкий звук.

И кто-то из фойе вошел украдкой
Сквозь духоту и мрак,
Зааплодировав, увесисто и кратко,
Им продолжать дал знак.

Другие подошли из хмари стылой,
Был медлен робкий шаг.
Необгорелых кресел не хватило -
Практически аншлаг.

Их было сколько - человек пятнадцать?
Но суть-то не в числе,
А в том, что пьесе должно продолжаться,
Пусть в саже и золе.

А расходились нехотя, с оглядкой,
Актер смотрел им вслед.
Ушел и музыкант походкой шаткой,
Сжимая свой кларнет.

Пронзала горечь, беспощадней пули,
Актер не мог уйти -
Стоял в опустошенном вестибюле
И повторял: прости.

Но думал он о том, манжетой бледной
Стирая грим с лица,
Что в этом зале был спектакль последний
Доигран
             до конца...

© Targhis, 26.10.2012

ВЕЧЕР ИМПЕРАТРИЦ И КОРОЛЕЙ

Stehe auf, reite heim

Hoch zu Roß, durch dein Land,

Durch den Morgen mit wehenden Zügeln,

Bau ein Schloß wie ein Traum,

Bau mit mächtiger Hand

Und sein Name solle Zukunft sein…

Встань, садись на коня

И скачи по своей земле

Сквозь утро, отпустив поводья.

Возведи замок, подобный мечте,

Возведи могучей рукой,

И имя ему – Будущее.

В этот раз, пожалуй, придется начать издалека…

Итак, в альпийской долине в Баварии у самой австрийской границы стоит старинный городок Фюссен. Город этот примечателен в первую очередь тем, что всего в часе ходу от него находится знаменитый на весь мир сказочный замок Нойшванштайн, творение короля-романтика Людвига II Виттельсбаха, поклонника Вагнера и Короля-Солнце, ценителя древне-германских легенд, способного инженера и просто очень красивого человека. В восемнадцать лет он взошел на престол после неожиданной смерти отца, никак не подготовившего наследника к королевской доле. Стать блестящим монархом в духе Людовика XIV он не сумел, продув пару войн и рассорившись с собственным правительством, увлекся созданием собственного фантазийного мира, основанного на остроумных технических новинках, а в сорок лет был объявлен параноиком, отстранен от престола (причем поначалу – в пользу младшего брата, уже давно и безнадежно заключенного в сумасшедшем доме) и вскоре убит. А между прочим, железнодорожный вокзал Мюнхена был первым электрифицированным вокзалом в Германии, да и некоторые изобретения самого Людвига используются по сей день – например, искусственная волна в бассейнах… Так или иначе, Людвиг оставил по себе светлую память в народе Баварии, и связанные с его именем места доныне служат алтарями романтики и искусства, куда стремятся паломники со всего мира – принося, кстати, немалые барыши его стране.

В конце ушедшего тысячелетия на северной окраине Фюссена, на берегу обширного озера Форггензее был построен Фестшпильхаус Нойшванштайн – огромный театр, возведенный специально для мюзикла о Людвиге с истинно королевским размахом и с использованием некоторых идей самого короля, предназначенных для так и не построенной Оперы в Мюнхене. В 2000 году на самой большой в Германии вращающейся сцене состоялась премьера мюзикла «Ludwig II – Sehsucht nach dem Paradies» (Тоска по Раю). Собственно, это была, скорее, опера, довольно тяжеловесная, перегруженная национальными мотивами, зато в ней нашлось место и поездке на санях с живыми лошадьми, и полету на воздушном шаре чуть ли не в натуральную величину, и бутафорскому дракону из «Нибелунгов», и натуральному озеру, да еще с настоящими фонтанами (под сценой находится бассейн с водой). Людвиг, любивший кататься на лодочке в пещере с искусственным водопадом под многоцветную светомузыку, несомненно, был бы доволен…

В 2005 году на смену первому пришел второй мюзикл с незатейливым названием «Ludwig²», спектакль с элементами политического детектива, более компактный, стильный, с изящными декорациями и интересными режиссерскими решениями. Благодаря второму «Людвигу», нашел путь на мюзикловую сцену Ян Амманн, первый исполнитель заглавной роли, а теперь уже состоявшаяся звезда – благодаря роли фон Кролока в Оберхаузене и Штутгарте.

Сейчас в театре заправляют Марк Гремм и Дженет Chvatal (не знаю, как это правильно произносится, поэтому и не рискну), соответственно, исполнители ролей Людвига и императрицы Элизабет. Время от времени они ставят – самостоятельно осуществляя режиссуру – галаконцерты, и в конце августа по традиции проводится Кёнигсгала – концерт, посвященный дню рождения Людвига Баварского. Обычно выступает на концерте квартет: Марк, Дженет и гости – чаще всего участники все того же Людвига, но иногда и заезжие более крупные звезды.

В этом году концерт был особенный – чуть ли не впервые он попал прямо на 25 августа, день рождения короля. Поэтому случаю и гости были особенные – самая знаменитая сценическая пара немецкоязычного театра, Пия Даус и Уве Крёгер.

Императрица и король из «Людвига» приглашают императрицу и короля мюзикла!

Так звучал слоган этого концерта. Как можно было пропустить такое зрелище, учитывая, что я сильно неравнодушна к самому имениннику (не говоря уже о гостях) и уже шесть лет мечтала побывать именно в этом театре?

Театр мне понравился – удивительное сооружение, представляющее собой необычный компромисс между современным техно-дизайном и стилем Людвига. По задумке его создателей, он должен вводить зрителя в мир покойного короля, создавая связь между происходящим на сцене и окружающей его… реально сказочной обстановкой. J Эта громадина властвует на берегу Форггензее; металлически-блестящий на солнце треугольник крыши бросается в глаза издалека, смотришь ли ты на него с альпийских склонов кругом, с башни городской крепости, или с самого озера. Перед театром разбит маленький садик с газонами и фонтанами, из которого открывается фантастический вид на синие силуэты гор, белеющий как раз напротив Нойшванштайн и тепло желтеющий пониже Хоэншвангау. Высокий зрительный зал исключительно удобен для зрителей: сидячих мест меньше, чем позволяет пространство, сцену хорошо видно с любого места. Еть и за что зацепиться глазу: красочный в чисто баварском рококошном духе плафон и вместо боковых лож – узкие ниши, в которых стоят белоснежные бюсты Людвига, сурово взирая на публику. Впрочем, сцена предлагает зрелище куда более эффектное – не зря именно при Людвиге в опере Байройта было впервые заведено выключать свет в театре во время представления, чтобы зрители не отвлекались на глупости.

Внешне фюссенские концерты оформлены ярко – в номерах из популярных мюзиклов остроумно используются декорации, реквизит, а иногда и костюмы из двух «Людвигов», благо в этих двух постановках найдется реквизит на все случаи жизни ;)

Во время концерта в зале царила какая-то уютная, почти «камерная» атмосфера, несмотря на почти полторы тысячи зрителей, необъятную сцену и пышный декор. Просто ощущалось, что тут собрались «свои», фанаты Людвига, фанаты Марка и Дженет, фанаты Уве и Пии – у каждого была серьезная причина, чтобы здесь находиться. Дженет и Марк – очень симпатичная сценическая пара, хотя, возможно, и уступают гостям и силой голоса, и эффектом «присутствия на сцене» (ну так эти гости задают высокую планку!). Очень мне понравился Марк (и не потому что во вступительной речи он упомянул, что в зале – «представьте себе!» - присутствуют гости из России :)). Если по паре-тройке видеозаписей Марк казался мне как-то эмоционально малоподвижным, то на концерте стало очевидно, что я ошибалась, и модерировал он превосходно, великолепно взаимодействуя с публикой. Дженет я знала лучше, и мои ожидания она полностью оправдала, если не считать напрочь убитой последней ноты Кристины в знаменитом дуэте – лучше бы отдали этот дуэт Уве и Пии, благо он давно наличествует в их репертуаре. О Пии ничего нового и не скажешь, это действительно императрица мюзикла. Но я ехала в Альпы ради выступления Крёгера, и хотя он находился на сцене меньше других, впечатление произвел сногсшибательное. Два щадящих в отношении вокала ангажемента явно пошли ему на пользу и после проблем с голосом, из-за которых он уже два с половиной года как вынужден был оставить большие постановки, он звучал, как в прежние времена. На «Звуках музыки» был заметен явный прогресс, но ни разу еще я не слышала вживую, чтобы он пел так мощно и свободно, и впервые лично убедилась, что свои 13 подряд премий лучшему артисту немецкоязычного мюзикла он получил не только за красивые глаза и эмоциональную игру. И в дуэтах Уве звучал с Пией наравне – впервые за годы.

А еще было очевидно, какое огромное значение для Крёгера имел тот факт, что он снова выступает с Пией - кажется, впервые за два года. Возможно, это была основная причина его участия в этом концерте? Ведь и в июле, когда я сказала ему, что в следующий раз мы увидимся в Фюссене, реакция Уве была: «Füssen? Also mit Pia!» А десять дней спустя после концента, когда перед премьерой юбилейной постановки «Элизабет» в Вене, Пия заметила интервьюерам: «Какой особенной сценической парой мы были…», Уве тут же поправил ее: «…И есть!»

В первом акте исполняли хиты из любимых немецкой публикой мюзиклов. Открыла программу Дженет «Золотом звезд», дуэт из «Людвига» и блок из «Элизабет» прозвучали в «коронационном» зале (начало «Последнего танца» Крёгер исполнял, благополучно повернувшись к публике спиной, так как Пия вышла на балкон в глубине сцены), для Призрака Оперы спустили пурпурно-золотую декорацию с оперной ложей (я же говорю, два «Людвига» способны обеспечить картинкой весь мюзикловый театр).

После «Музыки ночи» Марк пообещал, что далее Пия и Уве исполнят соло из своих текущих ангажементов, соответственно «Ребекки» и «Звуков музыки». «Итак, создания ночи уходят со сцены, встречайте: Пия Даус и Ребекка!» Марк уходит, поднимается занавес… и на сцене сидит в кресле Крёгер с гитарой. Хохот в зале стоял минуты три. Когда Уве наконец смог начать что-то говорить, на сцену выскочил красный и всклокоченный Марк и попытался его хоть как-то представить. Уве посмотрел на Марка оччень красноречивым взглядом. Зато его «Эдельвайсс» стал для меня хайлайтом вечера. «Все вы знаете эту песню по-английски, я же пою ее по-немецки!» Последнее «Sei der Heimat ein Seeeegeeeeeeeen» Уве пел а капелла, и гигантские пространства над сценой откликнулись эхом.

Пия исполнила номер про орхидеи вместо ожидаемого заглавного соло, но думаю, вопрос с «Ребеккой» для некоторых участников вообще был болезненным, а обойти его тоже было никак нельзя, притом что она как раз сейчас играет миссис Дэнверс в Штутгарте. Нельзя было и не упомянуть, что вот же прямо тут – первый Максим, и казалось бы совершенно естественным, если бы Крёгер вышел следом за ней и исполнил «Gott warum». Однако, после того, как год назад ему отказали в участии в любимом спектакле, это, конечно, было невозможно.

Дженет попрощалась с балкона с Аргентиной и настала очередь графа фон Кролока. Оформление вампирского блока понравилось мне особенно. В «Людвиге» есть сильная сцена войны, представленная в этаком жестко-пацифистском духе. На сцене спиной к зрителю стоят солдаты с ранцами и валиками одеял на плечах, а на заднике уходят в бесконечность бесчисленные могильные кресты, и в растущем тумане силуэты живых людей с поперечинами одеял сливаются с крестами. Теперь же сцену перекрыла черная стена с вырезанным квадратом, за которым располагался осведещенный задник-кладбище, и оттуда, из бесконечности могил, шел к зрителям черный силуэт Марка под звуки «Неутолимой жажды». На огромной сцене это его шествие из далекого далека даже казалось мультипликацией, пока Марк не вышел из квадрата на свет. Потом этот же путь повторил своей вальяжной походкой манекенщицы Уве, пока Пия начинала «Тотале Финстернис». Один из их излюбленных дуэтов стал эффектным завершением первого акта.

Второй акт посвящался темам, приближенным к современной жизни, а значит, –деньгам. Марк выступил с «Американской мечтой» (даже старинный автомобиль на сцену выкатили), Дженет добавила «Diamonds Are Girl’s Best Friends», Уве продолжил логическую цепочку могучим «Бульваром Сансет» (для меня это был просто прекрасный подарок: как раз недавно я думала, что вряд ли когда-нибудь услышу эту песню вживую в исполнении моего любимого Гиллиса). Пия исполнила соло Нормы. Далее Марк и Дженет представили «My Way» и «New York New York», Марк, перейдя на английский, (а то, мол, наши иностранные гости, конечно, не поймут, о чем речь) рассказал, что у них имеется свой немецкоязычный Синатра, у которого есть своя песня про Нью-Йорк. Имени он так и не назвал, но, по крайней мере, некоторые иностранные гости вполне себе представляют, кто такой Удо Юргенс. :) Под “Ich war noch niemals in New York” и “Bitte mit Sahne” публика вскочила с мест и подпевала, Дженет бегала «в народ», артисты искренне получали удовольствие.

После очередной речи Марк объявил: «Далее наслаждайтесь: Пия Даус и Уве Крёгер». Занавес поднимается… и на сцене стоят Пия и Дженет. Снова неловкая пауза и хохот. Дженет не растерялась: «А вы думали, мы дадим мучжинам сказать последнее слово?» Феминистки зааплодировали. Их было много.

Пия и Дженет спели дуэт из «Принца Египта» на фоне декорации Антиквариума Мюнхенской Резиденции, подходящей к песне если не по содержанию, то по цветовой гамме и настроению. Далее последовали «Голдфингер» (фанатки Крёгера поначалу тяжело вздохнули: джеймсбондовские песни давно уже набили оскомину, однако шлюсстон стоил того, чтобы это послушать еще раз) и соло Миледи.

Потом на сцену выкатились части декораций и реквизита из «Людвига» - алый шелковый занавес, двухметровая диаметром маска Вагнера, труп механического лебедя – и стало ясно, что дело идет к концу. После еще двух соло из «Людвига» – меланхоличного «Кавалера Роз» и мощного «Холодные звезды» нас ждал бонус – “Wenn ich tanzen will” в том виде, как ее принято исполнять в этом театре. Пия поет перед завесой, изображающей лес Кингсора (слащавая сказочная картинка, служащая задником сцены в певческом зале Нойшванштайна, Уве стоит позади завесы, падающий на него свет усиливается, и Смерть в джеймсбондовском смокинге словно бы постепенно материализуется из мрака, обретает плоть. Потом завеса поднимается, и артисты оказываются в декорациях, повторяющих тот же лес, только теперь объемный, и продолжают дуэт со своей обычной хореографией – как поеднок воль. Задумано изящно, вот только какое отношение этот лес имеет к Элизабет и Тоду, не ведает никто.

На прощание вся четверка исполнила «You’ll Never Walk alone» – один из излюбленных номеров для завершения мюзикловых концертов, правда, не настолько в этом качестве затасканный, как «Thank You for the Music» или «Time Warp».

Фанатам сильно подпортила впечатление отвратно организованная – точнее сказать, никак не организованная – Autogrammstunde. Насколько я знаю, три года назад, когда Крёгер тоже выступал на Кёнигсгале, официальная раздача автографов состоялась без предупреждения, народ, в основном, разошелся, остались только те, кому очень надо было, и их ждал приятный сюрприз. В этот же раз объявлено было заранее, но никто и не подумал какую-нибудь ленточку протянуть или как-то народ направить, так что была давка, стресс и для зрителей, и для актеров, и какой-то неприятный осадок после такого успешного концерта. Не говоря уже о фотографиях, на которых неизбежно один лежит брюхом на столе, другой спиной. Актеры, впрочем, делали все, что было в их силах (вот согласятся ли они еще выступать в этом театре – другой вопрос). А Марк и Дженет многозначительно пожали мне руку, лишний раз подтвердив, что приезд зрителя из России для них что-то значит.

Несмотря на страшенный ливень за стенами театра – альпийская погода во всей красе, несмотря на все попытки прозы жизни вклиниться в этот праздник и разрушить ощущение волшебства, оно остается в унесенной с собой частице этого кажущегося ненастоящим мира, вместе с голубыми вершинами Альп, расписными стенами средневекового города, изящными силуэтами замков, холодной гладью Форггензее, оно остается в просторных пространствах театра, созданного ради все той же мечты, и слиянии четырех красивых голосов – в честь давно погибшего безумного короля, до конца своих дней верившего, что жизнь можно превратить в прекрасную сказку.

Лебяжьи замки

Vergrabe alle Schwerter

Und wirst du König sein,

Dann bau den Schwänen Schlößer

Aus Liebe, Luft und Stein!

Зарой все мечи

И, если станешь королем,

Cтрой лебединые замки

Из Любви, Воздуха и Камня!

Такое наставление дает няня юному кронпринцу Людвигу Виттельсбаху в мюзикле «Ludwig²», который ставился в музыкальном театре Фюссена, в тех самых местах, где проходило детство будущего короля Баварии.

Двадцать минут от Фюссена на велосипеде по отличной асфальтированной дорожке в красивом лесочке, обязательно под дождем (в Альпах совершенно невозможная погода, дождь и солнце постоянно сменяют друг друга), и оказываешься в Хоэншвангау – очередной пряничной деревеньке в полторы улицы, лежащей у подножия холма, на котором высятся уютно-желтые стены неоготического замка того же названия.

Хоэншвангау построил Максимилиан Йозеф, король Баварии, отец Людвига II, в романтическом духе на месте руин средневекового замка шванриттеров – рыцарей Лебедя, населявших эту долину. Деревенька выходит на зеркально-спокойное Альпзее, Альпийское озеро, а неподалеку раскинулось другое озеро, название которого известно на весь мир – Шванзее, Лебединое озеро. Сюда специально приезжал Чайковский набираться вдохновения для создания знаменитого балета – именно здесь родилась легенда о заколдованной прицессе-лебеде. А росписи на стенах столовой Хоэншвангау иллюстрируют другую «лебединую» легенду, связанную с музыкальным театром, – историю Лоэнгрина. Фигура лебедя гордо смотрит и с крыши замка меж угловых башен.

Именно Хоэншвангау был одной из целей моей поездки в Фюссен, так как в Нойшванштайне я уже была раньше. Крутой, но несмертельно, склон ведет к уютной велосипедной парковке у самых ворот, а дальше – маленькие уютные дворики с фонтанами и статуями, и сам замок, его довольно любопытные интерьеры, не настолько искусственные, как в Нойшванштайне, но в том же духе.

Стены в помещениях Людвигова замка украшают росписи на сюжеты пьес Вагнера, стены замка, возведенного его отцом, расписаны сюжетами из реальной или хрестоматийной истории германского народа и в частности баварской династии – здесь нашлось место Карлу Великому, Генриху Льву, средневековому трубадуру Хильтебольду фон Швангау, Мартину Лютеру, по легенде одно время скрывавшемуся в Хоэншвангау. Среди этих стен – этих историй и рос последний король-романтик. Людвиг, впрочем, тоже сделал кое-какой вклад в оформление дворца, а его дядя и преемник на престоле Люитпольд явно использовал Хоэншвангау для хранения подарков на многочисленные юбилеи. 

Карабкаться в Нойшванштайн я не стала, не было ни времени, ни погоды, и хотя хотелось пофотографировать заново, не получилось бы: сейчас он реставрируется и по большей части закрыт лесами. Фотографии Нойшванштайна здесь – это фотографии шестилетней давности, которые делала моя мама.

Экскурсия по Нойшванштайну тогда стала для меня в некотором роде разочарованием: я знала об этом замке и его интерьерах гораздо больше, чем включал экскурсионный текст, время на посещение было расписано по секундам и не было возможности задержаться и толком все рассмотреть. В Хоэншвангау, увы, дело обстоит примерно так же: интерес к замкам Людвига большой, туристов порядочно в любое время суток.

А это было написано после моего первого посещения Баварии :) :

Швангау, июнь 1886

Небо над Альпзее смутно,
Дышит долина тревогой,
Легче лебяжьего пуха
В стаи сбиваются тучи.
Смолкли веселые лютни,
В пропасть уткнулась дорога,
Как докричишься до духов
Рыцарей в шлемах летучих?

Замок, как будто из сказки
В явь обращенный случайно,
Поднят на облачной пене
К мраку, густому, как смоль,
Там средь бушующих красок
Праздничных стен Нойшванштайна
В обществе грез и видений
Ждет одинокий король.

Дебри альпийского леса,
Реки, рычащие глухо,
Замок венчает короною
Роскоши, света и золота.
Эхо не спетых здесь песен,
Внятное чуткому слуху,
Веет над горными склонами
И переливами Пёллата.

Эхо не сыгранной пьесы,
Эхо разбитых мечтаний,
Стон искалеченной птицы,
Как-то лишившейся крыльев,
За нарисованным лесом,
Может быть, – звуки рыданий…
Где он, блистающий рыцарь,
Строен, и юн, и всесилен?

Как он был свеж и прекрасен,
Рослый и голубоглазый!
С сосредоточенным взглядом
Мальчик в короне и мантии,
Все королевство в согласье
Так и пленилось им разом –
Кто б устоял пред парадом
Искренности и романтики?

Горько жалеть о несбыточном,
Больно – о просто несбывшемся,
Эти мгновенья умчались,
Как и эпоха Таннхайзера…
Только с жестокостью пыточной
Шепчут часы отзвонившие –
Больше не ищут Граалей
Завоеватели-кайзеры…

Видите? – рыцарь повержен
В серый туман над дорогой,
В пыль и кровавую пену,
В скрежет доспехов стальной.
Время ушло – не удержишь,
И остается немного –
Ждать неизбежной измены,
Звука шагов за спиной…

Горы, знакомые с детства –
Вот где упрятана истина,
В радостном топоте конском,
В зимнем шуршанье полозьев,
В выдуманном королевстве,
В мире науки и… призраков
В Пёллата узкой полоске,
В древних балладах и прозе…

Рыцарей прошлого тени
Бродят в тяжелом предчувствии,
Слыша их шепот тревожный,
Смотрит король в темноту,
Зная одно – без сомнений –
В дивных пространствах искусственных
Он доказал, что возможно
Правдою
              сделать
                            мечту.

ФЮССЕН: нарисованный город из книги сказок

Живописный старинный городок Фюссен (менее 15000 населения), основанный еще древними римлянами на торговом пути виа Клавдиа Августа, лежит в прекрасной альпийской долине на узкой горной реке Лех, впадающей в обширное озеро Форггензее, окруженное могучими массами гор. На закате Средневековья Фюссен прославился как центр производства лютен и скрипок. В наше время сюда приезжают ценители видов спорта, связанных с живописными местами – яхт, велотуров, альпинизма, или просто долгих пеших прогулок, а также туристы – полюбоваться сказочными замками. Девственные склоны Альп, ровные зеленые луга, спокойные озера, удваивающие всю эту красоту четкими отражениями, создавали бы совершенную идиллию, если бы каждый раз при смене ветра не долетал откуда-то характерный коровий запах. Что поделаешь, основная местная промышленность…  

Форггензее – искусственное озеро, созданное в середине XX века, длиной более 15 км. Благодаря регулируемому уровню воды, оно защищает город и окрестности от затоплений по весне, во время таяния альпийских снегов.

Деревеньки по берегам соединяет маршрут пары-тройки плавсредств разного размера и достоинства, несколько раз в день совершающих вояжи как для туристов, так и для местных жителей, желающих попасть домой по прямой, или срезать кусок веломаршута. 

С озера открываются эффектные виды на замки Людвига II Баварского, Фюссен с возвыщающимся над городом Хоэс Шлоссом и внушительный Музиктеатр Фюссен.

На реке Лех, бегущей через город под самым замком и далее в узкое скальное ущелье, имеется красивый водопад Лехфалль, поблизости от него отвесный склон утеса украшает бюст короля Максимилиана Йозефа Баварского, отца Людвига II.

Средневековый центр города представляет собой очаровательную фантазийную картинку, словно из детской книжки, и кажется ненастоящим. Мощеные улочки, застроенные разноцветными домиками, ведут к игрушечному замку; повсюду бродят суровые караульные с мушкетами, задумчивые монахини, средневековые солдаты и музыканты, а то вдруг промелькнут кавалер с дамой из XIX века; в призамковом парке кипит работа в кузницах, а покрывающие стены росписи создают дополнительное ощущение нереальности, только и соображаешь, где настоящие окна, двери, а где нарисованные.

И все это плавно переходит в спокойный пригород с невысокими – в два – максимум три этажа – отдельными домами, спокойными шоссе, сопровождаемыми велосипедными дорожками, которые уводят из города в окрестную сельскую местность, поля с коровами, маленькие городишки-деревеньки и леса, покрывающие склоны близких гор.

Над городом возвышается, вырастая из диких утесов, стиснувших русло Леха, позднеготическая крепость Фюссена, именуемая без большой фантазии «Хоэс Шлосс» - Высокий замок.

Белые стены покрывает характерная «иллюзорная» настенная живопись, вокруг скромных окошек нарисованы фальшивые, зрительно выпуклые вимперги – готические фронтоны, углы украшают разноцветные «кирпичи». 

Единый ансамбль с замком образует бенедиктинский монастырь Занкт-Манг с такой же расписной башней.

В субботу, на 167-летие Людвига II, на улицах старого города и в призамковом парке кипела бурная деятельность – то ли местные жители готовились к какому-то крупному праздничному действу, то ли это было нормальное времяпрепровождение фюссенцев в погожий уик-энд, но по улицам бродили фигуры из самых разных эпох, причем не без дела бродили – костюмы показать, а вполне целеустремленно.

Иногда наблюдались и вовсе удивительные сценки :)

Отель «Хирш», в котором я остановилась, самым естественным образом вписывался в эту общую сказочную картину – с нарисованными на стене лестничными перилами, со старинными куклами и лошадками в качестве декора, расписной антикварной мебелью в коридорах и прелестной террасой, откуда разбегаются яркие черепичные крыши до голубоватых акварельных силуэтов Альп и пастельных замковых стен.