Phantom Mirror

Навеяно классической старой обложкой к роману Сюзан Кей "Фантом".

Собственно, это уже вторая версия, первая была меньше и проще. Сама не знаю, как я ухитрилась надеть ему на мизинец кольцо - мизинец толщиной миллиметр. 
Диаметр зеркала - 10 см, высота всего - 7,5.
В глазах золотой блеск, имеются металлические запонки, цепочка от часов, шнурки на ботинках, кольцо, остальное - полимерная глина.

Эрику никуда не спрятаться от собственного лица, его повсюду окружают зеркала, и всегда и везде с ним маска и музыка.

Phantom of the Opera Figurine PHANTOM MIRROR

and my other works can be purchased here:

Зоологический музей в Хельсинки

Нужно было чем-то занять время в Хельсинки, заняло меня это, правда, минут на сорок (за которые я успела обежать экспозицию дважды), но удовольствия получила массу. Я еще попала удачно и неудачно одновременно: с одной стороны, как раз когда я там была, вход был бесплатный (к вечеру по четвергам), с другой стороны, и толпы соответствующие, в узких коридорах между стендами не протолкнуться, под ногами путаются ошалелые дети…

Мне особенно интересно было посмотреть заграничный зоомузей после недавнего возвращения к родному питерскому (см. январский пост В Зоологическом музее), однако сравнивать их бессмысленно.


Если в гигантских пространствах нашего музея представлен, в общем и целом, практически весь животный мир, в строгом соответствии научной классификации, то в Хельсинки в нескольких маленьких зальчиках, соединенных тесными коридорами, можно полюбоваться лишь взаимодействием обитателей разных географических областей: от классического птичьего базара и северных льдов до тропиков. Животных там сравнительно мало – их единственный слон стоит в вестибюле, потому что в основную экспозицию не поместился бы. Зато до чего здорово сделаны эти живые сценки! Казалось бы, у нас тоже это есть: множество витрин, где зверье-птицы-рыбы показаны в действии и взаимодействии, казалось бы, и у нас олени бьются, птицы летают, выхухоль ныряет в воду, но в этих чучелах нет той динамики, той естественности и проработанности деталей, которые присутствуют у финнов. Может быть, все дело в старости наших экспонатов, самым молодым из которых многие десятки лет, но в них видишь именно чучела, мастерски исполненные, красивые, трогательные, но не живые. В Хельсинки же жизнь вокруг так и кипит: тигр бросается на антилопу, оцелот следит за зайцем, ускользнувшим в нору, анаконда стремится из-под воды к поверхности, где над круглыми листьями кувшинок беспечно танцует птица, не подозревая об опасности. Наверно, при более спокойной обстановке там часами можно бродить возле одного стенда, все время находя новые детали – еще какую-нибудь зверушку, спрятавшуюся под листик, не заботясь о том, чтобы ее было хорошо видно. 
 

Особенно восхитили меня бурые медведи, ловящие рыбу в весенней реке, прихваченной талым ледком. У медведя, внимательно высматривающего рыбу с берега, одна передняя лапа сухая, а на другой шерсть слиплась мокрыми сосульками – он только что лез ею в воду. Наклонившись, можно рассмотреть, как под водой носятся эти самые рыбы. 

Еще произвели на меня впечатление шрамы на морде льва, делающие его очень живым.

И повсюду со стендов, или в полете под потолком наблюдают за вами разнообразные птицы. 

Есть у них еще зал покрупнее, посвященный доисторическим тварям, со скелетами динозавров и муляжами, в единственной витрине там находятся довольно корявый саблезубый тигр и туры, почему-то в обществе вполне себе современных сайгаков. В сравнении с нашими мамонтами это, конечно, несерьезно.

Снаружи музей тоже выглядит очаровательно: он похож на красивый маленький замок со скульптурами животных при входе и парой жирафов, уютно устроившихся на балконе. Внутрь жирафы бы не поместились… 

***

Шикарный ирбис!

"Не уйдешь!"

Пума наблюдает за потенциальной добычей, на зрителей не отвлекается.

Застыл в прыжке, опирается на камень только задними ногами

Мангуст задумчиво созерцает змею

Панды устроились между делом в проходе из зала в зал 

Город, где живет сказка

 

Сверху Ротенбург об дер Таубер представляет собой живописное зрелище крутых черепичных крыш свеженького красного цвета, окруженных полноценной средневековой стеной с многочисленными сторожевыми башнями с часами и без, и все это утопает в густой зелени Тауберталя. Видимо, за эти крыши Ротенбург назвали когда-то «Красным городом», впрочем, город этот помнит еще конец первого тысячелетия нашей эры, и откуда там что пошло, давно утонуло в глуби времен. А насладиться видом средневековых крыш несложно – достаточно подняться по неровным каменным ступеням на городскую стену и прогуляться вокруг славного старинного городка по галерее с узкими бойницами, из которых отбивались в Тридцатилетнюю войну ротенбуржцы от католической армии Йоганна графа фон Тилли.

Именно в этом особенность и ценность Ротенбурга, маленького города населением в 11 000, расположенного в долине реки Таубер во франконской части Баварии – здесь, за высокой кменной стеной и стройными башнями ворот законсервировано красочно-романтически-фантазийное средневековье. И что самое восхитительное – оно совершенно настоящее. Бавария богата фантазийными замками, неоготическо-эклетическими стилизациями, созданными в XIX веке склонными к романтике представителями правящей династии Виттельсбахов, однако Ротенбург остается особым местом, ибо, во-первых, это не построенный или реставрированный до неузнаваемости по королевскому приказу замок, а целый город, а во-вторых, он аутентичен, и бродя по его узким крутым улочкам или выглядывая рано утром из высокого окошка мансарды на горбы крыш и церковные башни, ты можешь почувствовать особый дух времени, не затертый надстройками и перестройками. 

Граф фон Тилли пощадил этот город. По легенде, он предложил тогдашнему бургомистру выпить бочонок в три с половиной литра местного вина (в отличие от остальной Баварии, Франкония славится на пивом, а именно очень дорогими марочными винами), а за это обещал не сжигать его город, не забыв предупредить, что вино отравлено. Бургомистр выпил этот бочонок, упал замертво, но через какое-то время очнулся и обнаружил, что войска ушли из Ротенбурга. Вино не было отравлено, Тилли просто испытывал, готов ли бургомистр отдать жизнь за город красных крыш. 

Не поднялась рука и у союзников во Вторую Мировую войну брать город артиллерией. Впрочем и местный командующий пошел им навстречу, нарушив приказ Гитлера стоять до конца и сдал «самый немецкий из немецких городов», модель национальной идеи,  союзникам, чтобы уберечь от разрушения. 

Просто Ротенбург действительно фантастически красив.

Марктплац, центральная Рыночная площадь:

Виды из окна отеля:

Вид из бурга на город: 

Ворота крепости: 

Кузница:

Естественно, на живописных улочках находится множество прелестных лавок, где продаются стандартные немецкие сувениры, в основном бросаются в глаза почему-то плауэнские кружева, хотя это саксонское ноу-хау, и местные лакомства. Но самая волшебная лавка, очень соответствующая сказочному городку – это Рождественский музей Кэте Вольфарт. 

Когда заходишь в это нарядное здание, сразу по правую руку тебя встречает огромная витрина, за которой находится дом, бурно живущий своей посведневной жизнью: десятки плюшевых зверушек деловито трудятся: заяц моет окно, лягушка сушит белье, обезьянка чистит трубу, не обращая внимания на толпящихся за стеклом зрителей. Стоит засмотреться на витрину, и к посетителю спешит старичок-сторож: Вы откуда? Вы заходите – там красиво! – и огороженный, как в нормальном музее, путь ведет посетителя по затемненным, освещенным елочными фонариками подвальным помещениям огромного магазина, где в каждом зале, каждом закутке или коридоре собраны игрушки определенного типа – стеклянные, деревянные, а то и определенной цветовой гаммы, или традиционные сувениры, те же плауэнские кружева, баварские резные часы с кукушками и т. д. Гулять там можно часами, и особенно приятно в середине жаркого летнего дня вдруг окунуться в полную праздничных огней, таинственной полутьмы и подвальной прохлады атмосферу Рождества…

Niemand stoppt den Beat!

– Из РОССИИ?! – темный паркинг, железная калитка между сараями типа строительных вагончиков, ночной холод, почти никого вокруг, и вопль на все поле на окраине Мюнхена. Такого потрясения я еще ни у одного артиста не вызывала.

– И… понравилось? – Доминик Хеес, очень красивый, высокий молодой парень смотрит на меня с искренним напряжением: из России, это ж сколько денег надо… ну скажи мне, что ты не зря сюда летела… 

– Очень понравилось, – заверяю я его, Доминик искренне рад и, выпрямившись, старательно отчеканивает, как хороший ученик: – Ну, тогда хорошего вам пребывания в Мюнхене и благополучного возвращения домой! 

Он решительно удаляется в направлении метро, а я беру себе на заметку: надо в будущем следить за его карьерой. Становится все холоднее, актеры по одному выходят из укромной калитки в уголке палаточного городка, в котором уже не первый год отбывает ссылку по случаю полной перестройки Мюнхенский Дойчес-театр. Можно познакомиться с Джессикой Кесслер и сказать ей, что она моя любимая Сара в «Танце вампиров», но, во-первых, рискованно: мой герой может выйти в любой момент, а во-вторых, не хочется ее задерживать, потому что в сторонке ее ждет главная героиня «Хэйрспрея» Конни Браун и, поняв, что Джессика застряла надолго, грустно машет рукой: я подожду в метро. Не так много есть мюзиклов, в которых пышечка вроде Конни может сыграть главную роль, но самое главное все-таки – не каким по счету ты выходишь на поклон, а ждут ли тебя на выходе… 

Это наводит на обычные стейдждорные мысли. Всегда интересно наблюдать за артистами, проходящими через толпу… ну или группу… или мимо пары фанатов. Вот проходит молодой начинающий актер на вторых ролях, он молча проталкивается на волю, иногда говорит до свиданья примелькавшимся зрителям и наверняка хоть иногда думает: А будут ли когда-нибудь вот так же ждать меня? Интереснее, когда появляются молодые актеры, уже ставшие звездами. Они очень ценят этот ажиотаж вокруг них и еще не опробовали отрицательных сторон известности, они старательно исполняют все просьбы, встречают знакомых фанатов как старых друзей и успевают шарить взглядом по сторонам: как бы кого-нибудь не пропустить-не обидеть. Уве Крёгер на выходе замедляет шаг и оглядывается, ища знакомые лица: его-то почти всегда кто-нибудь ждет. А вот выходит артист не первой молодости, от которого никому ничего не нужно, и, глядя в землю, резко сворачивает в сторону: преданно ждать в темноте у выхода его уже не будут никогда… Впрочем, свою долю восторгов публики и он получил на поклонах…

They can try to stop this Paradise we’re

dreaming of

But they’ll never stop the rhythm of two hearts in love

to stay

You can’t stop the beat!

Заводная скороговорка звучит этим летом в бешеном отбивании ритма и радужной пестроте костюмов в паре цельтпаластов – палаточных театров Германии, и в центре этого буйства красок трепещут пышные формы сахарно-розовой с белокурыми кудрями а ля Мерилин Монро – лишний привет шестидесятым – Эдны Тернблад.   

Пока пользующиеся бешеным успехом зальцбургские «Звуки музыки» потихоньку превращаются в лонгран (договор продлен на второй сезон, идут разговоры о третьем, билеты вовсю раскупаются на следующую весну, готовятся выезды в Ливан и на Дальний Восток и англоязычная версия специально для туристов, и это в театре, где никогда не ставили мюзиклов и никогда до сих пор не бывало аншлагов) режиссер Андреас Герген (известный любителям немецкоязычного мюзикла также по «Дракуле» в Граце и «Графу Монте-Кристо» в Занкт-Галлене) занялся совершенно новой инсценировкой успешного бродвейского «Хэйрспрея» - «Лака для волос» для цельтпаласта небольшого городка Мерциг в Заарлянде (он из тех краев родом и почему-то считает очень важным привезти туда эту чисто американскую историю). Заодно делается заезд в Мюнхен, видимо, по аналогии – тоже в цирковой палатке.

Для тех, кто не знаком с фабулой. Дело происходит в 1960-е годы в городе Балтимор. Симпатичная толстушка Трэйси Тернблад, юная мятежница с вызывающей прической, мечтает принять участие в танцевальном шоу для старшеклассников. У Трэйси имеется мама Эдна, дама еще более пышной комплекции, она страшно стесняется своей наружности, не высовывает носа на улицу, поставила крест на себе самой, а заодно и на дочери. Дочь же понимать не желает, чем лишние килограммы ей мешают делать танцевальную карьеру, и добивается своего – выигрывает конкурс, завоевывает любовь своего кумира, первого парня на деревне Линка, а заодно протаскивает на телевидение своих чернокожих друзей, научивших ее танцевать. Триумфом семейства Тернблад становится эффектное явление и Трэйси, и преобразившейся Эдны в прямом эфире. Мне, честно говоря, эта история никак не близка, однако мюзикл в целом неглуп, в нем ставятся правильные и по-прежнему злободневные вопросы – комплексы, расизм, дискриминация, звучат приятные стилизации под музыку 60-х. А главная фишка в том, что роль Эдны по традиции исполняет мужчина. То есть, для сюжета мюзикла это может быть и не главное, но, естественно, именно Эдна вызывает обычно наибольший интерес и зрителей, и критиков.

После успеха на Бродвее и в Лондоне, Хэйрспрей уже ставился и в Германии – в Кёльне, с участием блестящего «Франк’н’фуртера» Роба Фаулера в роли Корни Коллинза – ведущего шоу, и с Уве Оксенкнехтом в роли Эдны – и очень неплохая была Эдна.

Готовя новую постановку, Герген сделал ставку на более чем известное в немецкоязычном мюзикловом мире имя и на успех своей прежней работы и пригласил на роль Эдны Уве Крёгера. Уве, в свое время долго воротивший нос от роли барона фон Траппа, позволившей ему вернуться на сцену, идею переквалифицироваться из австрийского аристократа в пожилую прачку принял с радостной готовностью. И надо сказать, критики, довольно холодно принявшие режиссерскую версию Гергена, хором превозносят новоиспеченную Эдну, усматривая в исполнении Крёгера множество свежих нюансов. 

Я была на двух представлениях, и впечатления получились смешанные. С первого раза возникло чувство некоторого разочарования: от Гергена я ожидала чего-то большего или большего изящества в постановке, что ли...  Одно можно точно сказать: эта версия Хэрйспрэя рискованнее, игривее, чем классическая, и кое-где ее создатели заходят несколько дальше, чем следовало бы. К примеру, совершенно неуместной в трогательном дуэте немолодой супружеской пары выглядит пантомима, в которой «муж» пристраивается сзади к «жене», навалившейся поролоновым брюхом на гладильную доску – учитывая обстоятельства, мысли зрителя принимают совершенно не то направление… И вообще, после всех разговоров о том, как интересно мужчине сыграть женщину, необязательно с таким упорством почти в каждой сцене напоминать, что это все-таки мужчина (играя голосом от фальцета к баритону, хватая за грудки и отрывая от пола тюремную надзирательницу: только тронь мою дочку!)

Не самой удачной шуткой мне показалось и падение одной из «кордебалетчиц» со сцены – Линк толкает ее ногой, она катится к краю сцены и аккуратненько выпадает в проход. Если предполагалось, что это смешно, то напрасно: нормальный зритель примет это за несчастный случай и не смеяться будет, а переживать, не ушиблась ли девушка.

Кроме того, никогда еще я не видела спектакля (и ведь не премьера уже, целую неделю играли), в котором было бы такое количество накладок: занавес, состоящий из отдельных цветных полос, опускался не весь, и зависшие полосы безнадежно подергивались, пытаясь дотянуться до сцены; из платьев героинь свисали нитки; у Трэйси в финале отвалилась коробка микрофона. Уве тоже вложил свою лепту: в том самом номере с дуэтом, видимо, от абсурдности всего происходящего, на него напал приступ неудержимого смеха.

Тем не менее, по второму кругу, когда никаких сюрпризов уже не было, я знала, чего ждать, чего не ждать, и куда смотреть, и могла в полной мере наслаждаться бойкой хореографией, хорошей игрой, хорошим пением, собственной близостью ко всему происходящему: в Цельтпаласте нет оркестровой ямы, и от сцены до первого ряда не более полуметра, а я сидела как раз посередине. 

Зрелище получилось очень ярким, компенсируя обилием красок более чем скромный сет, впрочем вполне приличный для походной постановки. Музыканты располагались в глубине сцены, то отгороженные занавесом, то непосредственно участвуя в качестве «живого сопровождения» в оформлении сцен телешоу. Костюмы были прекрасны.

Единственным разочарованием в технической части стал муляж баллона с лаком, из которого в финале должна была триумфально возникнуть с блеском и треском Эдна. Ожидаемого взрыва не последовало, дверку баллона неторопливо и осторожно опустили на руках статисты, правда, отсутствие эффекта компенсировало пронзительно-розовое открытое платье Эдны с пушистой меховой накидкой.

Кстати, единственная накладка во второй день была связана с маленькой копией баллона, которую Уилбер показывал Эдне у них дома. «Осторожно, дорогая, это может быть опасно!» Эдна испуганно пятится, прерывисто дыша от страха, а баллон вяло открывается только на половину, нехотя выплюнув узелок серпантина, и Уилбер сконфуженно дергает вторую створку, пока Эдна, выпрямившись и поджав губы, с упреком смотрит на него. Впрочем, поскольку новое изобретение Уилбера и должно было выглядеть неожиданно скромно после апломба, с которым он его представил, сбой получился только кстати.

Не слишком впечатлила меня главная героиня Трэйси (Конни Браун) – выглядела она бледновато, может быть, по неопытности, и не выделялась ни танцами (за что боролись? в общих сценах она совершенно терялась среди других танцоров), ни прической (парики у нее выглядели просто-таки неопрятно, так что замечание матери насчет прически хотелось от души поддержать). 

Неподражаем был Линк (Доминик Хеес). Если бы не Эдна, его роль могла бы считаться главной мужской ролью в Хэйрспрее, и Доминик держал себя вполне как ведущий актер – он был ярок, уверен в себе, великолепно танцевал, пел и играл. На первом моем Хэйрспрее он вызвал отдельную порцию аплодисментов, бравурно справившись с оглохшим микрофоном: не переставая говорить, решительно и звонко очень таким «нашим» жестом щелкнул пальцами по щеке, и все сразу наладилось. 

Хороши были мать и дочь ван Тассел. У Эмбер, пожалуй, был недостаточно глупый для анекдотической дуры-блондинки вид, но девочка была красива, здорово танцевала и лихо садилась на шпагат. 

Особенно понравилась мне Джессика Кесслер (знакомая любителям немецкоязычного мюзикла по Гамбургскому «Танцу вампиров» с Тартом и Борхертом). Играла она второстепенную роль Пенни, подружки главной героини, и роль эта просто заблистала. Клетчатое платье, рыжие хвостики, озорно блестящие глазки за стеклами очков и неизменная жвачка в рту – очаровательная школьница. 

Сильное впечатление произвела на публику Мотормаут Мэйбл (Дебора Вудсон) с ее могучим голосом.

А вот Корни Коллинз после Фаулера мне показался невыразительным. Также довольно бледен был, на мой взгляд, Уилбер. Очевидно, актера на эту роль искали маленького и щупленького, для пущего контраста с Эдной, но контраст получился сильнее, чем надо: на ее фоне Уилбер просто исчезает. 

Ну и тот (та?), ради кого, собственно…

Конечно, фрау получилась роскошная, тут все пошло в ход: и замечательная пластика Крёгера, и нестандартное сложение, изящные руки и ноги, привычка к высоким каблукам, богатая мимика. Конечно, это был центральный персонаж, наиболее проработанный, которому явно уделялось особое внимание в постановке, и образ Эдны получился более чем объемный (во всех смыслах). Решительная на собственной кухне, строящая и домочадцев, и клиентов, робкая и неуверенная среди чужих людей и тут же готовая рваться в бой со всем миром, чтобы защитить дочь, нежная и любящая наедине с мужем, Эдна демонстрирует в пределах шоу разнообразные грани личности.

Но, конечно, Крёгер переигрывает. Впрочем, в какой-то мере он переигрывает всегда, это даже не манера игры, это образ жизни, но в комедийной и настолько рискованной роли он тем самым опасно приближается к грани вульгарности. Не переходя ее, впрочем.

Пронзительные, чувствительные моменты удаются Крёгеру все-таки лучше (как-никак двадцать пять лет карьеры в драме, собственно, комедийную роль он играет впервые), проникновенные разговоры матери с дочерью, жены с мужем действительно хороши и убедительны («Я говорю не как мать, я говорю как женщина, которая любит и любима!»; «Я ведь тоже мечтала… - Еще придет день… - О чем ты? Какой день? Мое время уже прошло!»)

Мне понравилась идея со сменой Эдниного имиджа – занявшись собой, она не просто меняет прическу, а преображается под Мэрилин Монро. В начале мюзикла у Эдны неопрятные седовато-черные лохмы, в салоне мистера Пинки их сменяют короткие золотистые локоны, что подчеркивает фундаментальность перевоплощения. У Эдны могут отнять дареные платья, но образ, который она постоянно видит в зеркале, уже не отнимешь, и этот образ заставляет ее вспомнить о том, что и она когда-то к чему-то стремилась.

Еще одна деталь, которая мне особенно понравилась: когда Эдна говорит по телефону, ее голос звучит совершенно по-другому. Тонко подмечено: у многих людей есть специальный голос для разговоров по телефону. И «телефонный» голос у Эдны более мягкий, предупредительно-вежливый, именно такой, какой и должен быть у женщины, властвующей в пределах семьи, но неуверенной и пугливой с чужими. И двигается Крёгер в женском образе безупречно.

После фоток и репортажей с премьеры я не без напряжения ждала финала и открытого розового платья (фальшивая грудь из-за слишком глубокого выреза висит неизвестно где, да и плечи для хаусфрау уж слишком… атлетические), однако, Уве, видимо, тоже смотрел этот материал, так как накидка поверх платья была предусмотрительно завязана спереди узлом, и костюм смотрелся по-своему стильно, пока Эдна отплясывала в центре ансамбля в зажигательном ритме, при всей поролоновой сбруе гибкая, подвижная и легкая, как большооооой воздушный шарик: Niemand stoppt den Beat!

После потрясающего впечатления от второго шоу, никак нельзя было просто уйти, не попрощавшись. Я хотела сказать, что сегодняшнее шоу мне понравилось даже больше вчерашнего, и благополучно ляпнула «гораздо больше». Уве, очень стройный и миниатюрный после этого костюма, вздохнул с облегчением: "Рад, что понравилось!" Надеюсь, мы правильно поняли друг друга. В конце концов, он тоже человек прямолинейный…